Станция — колонная станция неглубокого заложения, расположена на улице Победы, на перекрестке с улицей Ново-Вокзальной. Оба вестибюля, оборудованы лестницами, выход на улицу осуществляется через подземные переходы. Станция вошла в состав первой очереди и была открыта вместе с первым пусковым участком 25 декабря 1987 года.
В 1981 году бригадой А.Павлова началась проходка первого тоннеля на перегоне от Дворца спорта авиазавода к станции «Безымянка» с помощью первого смонтированного проходческого щита ТЩБ-7 (16 июня 1982 года). В декабре 1982 года произошла первая сбойка — бригада В.Саратовкина вывела проходческий щит в котлован станции «Безымянка», завершив проходку 725 метрового тоннеля «Кировская-Безымянка». В марте 1982 года на строительства станции пришли строители, а уже к концу 1985 года станция была готова к отделке.
Когда Алексей Григорьевич Моргун, тогда главный архитектор города, распределял задания на проектирование интерьеров всех станций метро, «Безымянку» он сразу же оставил себе. Он не мог ее отдать никому другому. Это была его станция.
— Отозвалось: родно!- говорит Алексей Григорьевич.
Безымянка — это острые, почти не стирающиеся временем воспоминания о бурно разраставшемся у него на глазах отдельном городском поселке. Название ему дала маленькая железнодорожная станция, вокруг которой поселок и вырос. Сюда, на эту станцию, в этот поселок, в сорок первом занесла Моргуна, тогда 16-летнего паренька волна эвакуации.
Здесь, на авиационном заводе, он стал тогда работать клепальщиком. В памяти остались на веки: черные силуэты на белом снегу — людей, станков, каркасов строящихся зданий, самолетов, строгая геометрия перспективы цеховых пролетов: лампы висели только над сборочными стендами, четко высвечивая ряды темных металлических колонн... Эти черно-белые образы сурового времени расцвечивались в воспоминаниях только редкими красными полосами на закопченных стенах цеха — с лозунгами: «Тыл и фронт — едины!», «Все — для победы!..»
Идея оформления станции родилась сразу: вид его «Безымянки» должен был вызывать в памяти те незабываемые образы зимы сорок первого — сорок второго. Для него это была не только архитектурная задача, это была потребность души.
В первоначальной, исходной документации Самарского метрополитена не было станции с названием «Безымянка». «Должна быть станция нашей памяти. И название у нее должно быть наше, местное, историческое. Старой Безымянки, Безымянки военного времени, уже нет — так пусть станция метро будет ей памятником». Такой разговор состоялся в горисполкоме.
Общие черты архитектурные образа «Безымянки» определились сразу: здесь у Моргуна и второго автора проекта, главного художника города Александра Федоровича Темникова, было полное взаимопонимание. Никакого сверкания, никаких украшений — ни люстр, ни затейливой лепнины. Вообще никакой парадности — во всем строгий стиль мемориала. Освещение скрытое, но не монотонное. Общая гамма черно-белая: белые мраморные полы и боковые стены, черные гранитные пилоны в два ряда по краям платформы. Рассказ о трудовом подвиге самолетостроителей — на фризах, протянувшихся вдоль боковых стен. Рассказ в образах — обобщенных, графических, желательно вырубленных в мраморных блоках: будто зарубки на память...
Моргун и Темников очень хотели как-то уйти от традиционных колонн, предусмотренных типовым проектом, поэтому и спрятали их в широкие поперечные пилоны. Но выяснилось, что пилоны «вылезали» из нормативов безопасности...
Внезапно умер Игорь Борисович Федоров, и эскизы фризов, над которыми он работал с таким вдохновением, оказались незаконченными. Надо было искать другого художника-монументалиста. У Моргуна был такой на примете — москвич, заслуженный художник РСФСР Андрей Николаевич Кузнецов (занимавшийся, кстати, и витражами на станции «Победа»). В сорок первом он тоже был эвакуирован в Самару, и воспоминания об этом времени ему дороги, а тема близка. Именно ему принадлежала идея не вырубать изображения на двух стометровых мраморных фризах, для чего нужно было снять мастеров со всех остальных заказов, а сделать мозаику. Тоже из мрамора.
Третьим соавтором стал сын Алексея Григорьевича, — Дмитрий.
Чтобы напитать Кузнецова образами, Моргун водил его по безымянским заводам, по их музеям, устраивал встречи с теми, кто делал здесь первые куйбышевские «Илы» в те далекие военные годы... Московский художественный фонд для своевременного изготовления панно для станции был вынужден арендовать в Москве подвал жилого дома и из изготовленных в Самаре стендов и стеллажей организовывать в нем цех флорентийской мозаики. И вот наконец предстали перед нами эти — протянувшиеся вдоль всей платформы с обеих ее сторон — мраморные панно на фризах боковых стен. Впервые в городе выполненные в технике мраморной мозаики, а точнее инкрустации, причем так искусно, что трудно различить где рисунок составлен из мраморных плиток, а где в нем использовано многоцветье самого материала. Обобщенные, но не символические, а очень характерные и красноречивые образы притягивают взгляд, заставляют всматриваться в детали изображения. Каждый, кто попадает на «Безымянку» впервые обязательно проходит из конца в конец вдоль обоих развернутых мраморных свитков летописи безымянских заводов.
Повезло архитекторам с работавшими отделочниками-облицовщиками — они оказались не только опытными и искусными мастерами, но и настоящими художниками, способными увлечься красотой и истово служить ей. Однажды облицовщики сами, сознательно, пошли на вынужденный простой, чтобы дождаться когда достанут черный лабрадорит для всего пола. Правда, в нужном количестве его так и не раздобыли (и среднюю часть пришлось выложить темно-серым гранитом), но это уже не их вина.
Особенно благодарен Алексей Григорьевич бригадиру облицовщиков Е.Г. Тарасенко. Характерен для него такой эпизод — Моргун и сейчас рассказывает о нем с неостывшим восторгом. По идее архитекторов, на боковых стенах плитки черного гранита должны быть выложены до самого верха. Один из отделочников при Моргуне подошел к бригадиру:
— Это невозможно! Как туда раствор подавать?
Моргун готов был уже согласиться на отступление, но... вдруг бригадир заявил рабочему:
— Ладно, иди, сам сделаю.
И сделал!
Так родился окончательный, нынешний вид центрального нефа, — центрального пролета станции «Безымянка»: кряжистые, квадратные в сечении беломраморные столбы-колонны с торжественно-строгими вертикальными прочерками из черного лабрадорита; ребро потолочных балок, придававших интерьеру станции неуместный здесь деловито-будничный облик, в каждом шаге пары колонн скрыты за матово-белой штукатуркой на щитах; оставлены открытыми только глубокие поперечные впадины-кессоны между противостоящими друг другу колоннами: скрытые там яркие светильники резко выделяют полированные грани колонн, создавая чеканный световой ритм; он еще сильнее подчеркивается белоснежными квадратами, выделяющими подножия колонн на черном полированном полу.
В час когда на станции «Безымянка» малолюдно и поездов нет, если медленно идти вдоль платформы по ее оси, — ощущение такое, будто движешься меж двух рядов мемориальных обелисков, освященных факелами. Дорога памяти...
Архитектурно-декоративное оформление станции «Безымянка» — это симфония в камне в честь трудового подвига тружеников тыла в годы Великой Отечественной войны. В память тех лет сохранилось и название полустанка, на месте которого вырос крупный индустриальный район областного центра.
Именно на этой станции располагалась пусковая группа, возглавляемая главным инженером «Куйбышевметростроя» И.В.Шаверневым — готовившая метро к пробному пуску движения. В тот день никто из рабочих не ушел домой — все ждали пробного пуска поезда, и усталые и довольные люди встретили свой первый поезд в 23 часа 00 минут 1 ноября 1987 года, а через 4 дня был проведен митинг посвященный этому событию.
В результате большой, кропотливой работы родился окончательный, нынешний вид центрального нефа — продольного пролета — станции: кряжистые, квадратные в сечении беломраморные столбы-колонны с торжественно-строгими вертикальными прочерками из черного лабрадорита. Ребра потолочных балок, придававшие интерьеру станции неуместный здесь деловито-будничный облик, в каждом шаге парных колонн скрыты за матово-белой штукатуркой на щитах. Оставлены открытыми лишь глубокие поперечные впадины-кессоны между противостоящими друг другу колоннами: скрытые там яркие светильники резко выделяют полированные грани колонн, создавая чеканный световой ритм. Он еще сильнее подчеркивается белоснежными квадратами, выделяющими подножия колонн на черном полированном полу.
Станция работает с двумя вестибюлями и имеет 7 сходов для обеспечения входа и выхода на станцию. Выход № 1 и № 2 на улицу Победы к дому № 94; № 3 и № 4 на улицу Победы и Ново-Вокзальная к дому № 95; № 5 на улицу Победы к дому № 92; № 6 и № 7 на улицу Победы и Ново-Вокзальная, к Птичьему рынку и к железнодорожной станции «Безымянка».
Режим работы станции с 6-00 до 24-00, переходы открыты круглосуточно.